В конце 2012 года, в рамках традиционных ноябрьских Дней петербургской философии, состоялось событие, которое, возможно, станет для многих отправной точкой в начале этого нового пути. В Музее истории религии прошел первый конгресс «Религия в век науки», в котором приняли участие более 140 ведущих религиоведов, богословов, философов из США, Германии, Великобритании, Финляндии, Японии, других стран и, конечно, России, которую представляли, среди других, и ученые Санкт-Петербургского государственного университета.

Протоиерей Кирилл Копейкин

Конгресс «Религия в век науки» стал событием во многих смыслах знаковым, позволяющим представить многоаспектный фундаментальный подход к тому, что значит сегодня религия в современном мире научно-технического прогресса, глобализации, экономических потрясений, атомной угрозы, политических и межконфессиональных противостояний. Для ученых СПбГУ тема конгресса оказалась далеко не новой — с 2009 года в Университете действует Научно-богословский центр междисциплинарных исследований факультета искусств, который возглавляет выпускник физического факультета, настоятель университетских храма святых апостолов Петра и Павла и храма святой мученицы Татьяны, секретарь Ученого совета Санкт-Петербургской духовной академии, протоиерей Кирилл Владимирович Копейкин.

Как отметил отец Кирилл, вошедший в состав организационного комитета конгресса, основной предпосылкой к проведению этого мероприятия стал заметный рост религиозности не только в России, но и во всем мире. «Для социологов этот процесс оказался совершенно неожиданным — ведь в XX веке они отмечали рост секуляризации мира, когда вера все более оттеснялась во внутреннее пространство каждого человека. Но, в частности, после известных событий 11 сентября 2001 года один из самых известных идеологов процесса секуляризации, немецкий философ и социолог Юрген Хабермас в своей программной речи «Вера и знание» заявил о том, что сегодня необходимо менять характер отношений между религией и секулярным сознанием. Сегодня религия становится все более значимым фактором, в том числе и в политической жизни, и конечно, эти процессы нуждаются в осмыслении. Конгресс исследователей религии собрал самых разных людей, которые занимаются исследованием религиозных традиций, разных позиций некоторых церквей, и это, безусловно, хорошо».

Не осталась в стороне от этих тенденций и наука — ведь для ее развития важны как сохранение традиций и определенная консервативность, так и открытость для нового. Проводя фундаментальные исследования, участвуя в тематических семинарах в Научно-богословском центре СПбГУ, представители различных областей науки (философы, религиоведы, физики, биологи, антропологи, историки, социологи) и разных религий стараются создать принципиально новое единое философское пространство для всех многообразных представлений о нашем мире — пространство без конфликтов и противостояний, наполненное взаимопониманием и обогащающими друг друга идеями.

Работая над такими исследовательскими проектами, как «Наука как посредник в диалоге религий», «Фундаментальная онтология», «Онтология света», «Герменевтика Книги Природы», «Художественное осмысление достижений фундаментальной науки», ученые, сотрудничающие с Научно-богословским центром, движутся по пути разрешения противоречий между наукой и религией, конфликтов между разными конфессиями, способствуют появлению новых смыслов создания и существования человеческой жизни, нового взгляда на законы мироздания. (Подробнее о направлениях работы и событиях в НБЦ СПбГУ смотрите на сайте  http://scitheol.org/). Спустя всего три года после открытия Научно-богословского центра ученые уже подготовили немало докладов и научных работ, которыми они охотно делятся  с коллегами не только в Университете, но и на городских, российских, международных научных встречах. А также готовят несколько печатных изданий, включая сборник трудов центра по материалам конференций и круглых столов, который планируется опубликовать в начале 2013 года.

Через религию — к науке, через науку — к религии

Обсуждение вопросов науки и религии в Научно-богословском центре СПбГУ

Обязательно ли религия угасает там, где расцветает наука? Действительно ли предрекаемый многими исследователями «конец науки» приведет к новому расцвету религии? И стоит ли вообще говорить об этих понятиях, как взаимоисключающих? На эти и многие другие вопросы исследователи — участники конгресса «Религия в век науки» попытались дать ответы во время работы секции, посвященной теме «“Конец науки” и будущее религии».

Стереотипный, складывающийся даже не десятилетиями, а веками взгляд на науку и религию с трудом находит точки соприкосновения между ними, а если учесть, что и та, и другая претендуют на подлинность представляемой ими картины мира как истины в последней инстанции, это порой представляется и вовсе невозможным. В России обсуждать эти проблемы даже труднее, чем философам, богословам, историкам науки в других странах, ведь в течение почти восьми десятков лет советского периода наука демонстративно противопоставлялась религии и богословию. При этом идеологи коммунизма упускали то, что наука в истории человечества и возникла в контексте религиозного учения, став попыткой познать Бога через исследование законов природы.  «Как утверждал Френсис Бэкон, Творец “дал нам две Книги: Книгу Писания, в которой раскрывается воля Божия, а затем — Книгу Природы, раскрывающую Его могущество.  Из этих двух Книг вторая является как бы ключом к первой, не только подготавливая наш разум к восприятию на основе общих законов мышления и речи истинного смысла Писания, но и, главным образом, развивая дальше нашу веру, заставляя нас обратиться к серьезному размышлению о божественном всемогуществе, знаки которого четко запечатлены на камне Его творений“. Новоевропейская наука появилась как своеобразное “новое богословие”, богословие Книги Природы, которое восполняет традиционное библейское богословие Книги Творца. Если раннехристианское богословие было занято прежде всего прагматикой Книги Природы, то средневековое богословие исследовало символизм мироздания, изучало семантику Книги Мира. Новоевропейская наука обратила свой взгляд к исследованию “синтаксиса” Книги Творца», — отметил отец Кирилл.

Изыскания в сфере истории науки открывают все больше любопытных обстоятельств, которые заставляют задумываться о глубинных связях науки и религии. Известно, например, что самые первые европейские университеты основывались как церковные учебные учреждения. А вот размежевание науки и религии в XVI-XVII веках, как напомнил заведующий отделом Музея-архива имени Д.И.Менделеева Музейного комплекса СПбГУ, профессор Игорь Сергеевич Дмитриев, в своем докладе «Историческая компонента научного знания», ознаменовалось не только научной революцией, но революцией человеческого сознания в целом. «На протяжении 150–200 лет происходили колоссальные изменения — научная, антропологическая революция, революция в теориях искусств, изменение менталитета, производства, экономических отношений, территориального разделения, представления о мировой географии. Представьте, чем стало открытие Колумбом Нового Света в то время. По словам одного американского историка, это как если бы мы на месте хвоста у лошади обнаружили бы ее вторую голову! Это был всеохватный процесс новизны, который в XVII веке значительно усложнил жизнь и мироощущение европейского человека».

Одним из важных открытий, изменивших мир, стало появление гелиоцентрической системы католического каноника Николая Коперника, которая была воспринята  церковью весьма не однозначно. Сам труд был посвящен папе Римскому Павлу III, а в предисловии, написанном протестантским теологом Андреасом Осиандером, новая модель называлась условным математическим приёмом, придуманным для сокращения вычислений. Лишь в 1616 году теория Коперника была запрещена инквизицией и подвергнута цензуре — причем суть запрета сводилась не к запрещению использовать систему как математическую модель, а к запрету говорить о ней как о подлинном отражении реальности. Церковь хотела видеть в этой теории не открытие истинной структуры реальности, а лишь полезную гипотезу, отрицая возможность науки открывать подлинное устроение мироздания. Известный процесс церковной инквизиции над Галилео Галилеем в 1633 году, защищавшим гелиоцентрическую теорию в своей книге «Диалоги о двух главнейших системах мира», отразил эту позицию в тексте приговора Галилею, где запрещалась пропаганда и вообще какие-либо речи как о теории Коперника, так и о противоположной ей!

Интересно, что Исаак Ньютон был вынужден «включить» Бога в свою картину Вселенной: для устойчивости Солнечной системы требовалось время от времени ее «подправлять». Поэтому, как рассказал профессор Дмитриев, Ньютон решил, что от распада Вселенную удерживает Бог. А когда позднее французский ученый Пьер Симон Лаплас доказал, что Солнечная система сама поддерживает свою устойчивость, на вопрос императора Наполеона о действиях Бога в его теории ученый ответил, что просто не нуждался в этой гипотезе.

«Отношения исторической науки и религии шли через призму определенных методологических и философских познавательных проблем, которые из века в век менялись. Но лобового столкновения не происходило. В своих наиболее значимых и высших проявлениях отношение науки и религии, если говорить о католическом мире, было не противостоянием “мракобесов” и “великих ученых”, а более глубокими процессами», — подчеркнул Игорь Сергеевич. Подробнее с этими исследованиями профессора И.С.Дмитриева можно будет познакомиться уже в следующем году, когда выйдет в свет его книга «Упрямый Галилей», посвященная едва ли не самой известной  и острой теме в диалоге науки и богословия — процессу над Галилеем. Предыдущая книга профессора Дмитриева «Увещание Галилея», посвященная истории «увещания» выдающегося ученого кардиналом Роберто Беллармино в 1616 году, вышла в издательстве «Нестор-История» в 2006 году; в ней автор показывает, что «история увещания Галилея, во-первых, выходит за рамки пресловутого конфликта между наукой и религией — любимого жупела советской историографии, — обретая противоречивую многомерность, а во-вторых, теологическая компонента этих событий органично встраивается в широкий контекст культуры конфессиональной эпохи».

Дальнейшее расхождение путей развития религии и науки, как считают теологи, связано с тем, что богословские позиции церкви были основаны на средневековых представлениях о мироздании, в то время как наука уходила все дальше. В результате разрыв стал увеличиваться, и к XIX веку достиг максимума. В XX веке казалось, что наука объяснила мироздание полностью, остались лишь отдельные белые пятна… Но уже в начале нового тысячелетия человечество убедилось, что все не так просто: оказалось, что известный нам мир, состоящий из так называемой барионной материи (из которой состоят звезды, планеты и наши тела) представляет собою лишь небольшую часть Вселенной, не более пяти процентов, а об остальном пока можно только догадываться. Занимаясь поиском законов природы, естествознание пока так и не смогло ответить на вопрос о том, где находятся эти законы и как они там оказались. Объяснив множество глубинных взаимосвязей, обнаружив фундаментальные законы природы, наука приблизилась к самым существенным, предельным вопросам, ранее относившимся к компетенции философии, метафизики и теологии: «Как возникла Вселенная?», «Что такое материя?», «Как появился человек?», «Каково соотношение физического и психического?», «Чем живое отличается от неживого?», «Каково место человека в мироздании?».

Как считают исследователи НБЦ СПбГУ, научная картина мира нуждается в восполнении, которое, во-первых, позволило бы добавить живое, личностное измерение бытия, и, во-вторых, позволило бы определить «место» законов природы в мироздании. Эти задачи невозможно решить без разрешения фундаментальной проблемы построения онтологии, адекватной современному состоянию науки. Дело в том, замечает отец Кирилл, что онтология, подразумеваемая классической наукой, была материалистической. «Как писал Иммануил Кант в работах “Метафизические начала естествознания” и “Об основанном на априорных принципах переходе от метафизических начал естествознания к физике”, еще до всякого рода объективных измерений мы должны предположить наличие абсолютно самотождественной всепроницающей субстанции, которая и делает возможным существование объективных измерений и применение математики к мирозданию. Эта субстанция как раз и называлась материей. Но в начале XX века, в связи с возникновением новой физики, квантовой механики и теории относительности, стало понятно, что эта прежняя материалистическая онтология уже не адекватна той новой науке, которая существует сегодня. А новой онтологии еще не возникло. Наука, исследуя Книгу Природы, обнаруживает четкие структурные закономерности, которые мы записываем на математическом языке, языке формул. Но какой смысл стоит за этими формулами? Интересно, что лауреат Нобелевской премии академик Виталий Лазаревич Гинзбург среди “великих” проблем физики называл, в частности, проблему интерпретации нерелятивистской квантовой механики. И как раз здесь, мне кажется, наука и богословие могут оказаться полезными друг другу. Ведь традиционно богословие как раз и занималось герменевтикой, осмыслением текстов. Задача интерпретации естественнонаучной теории есть, по существу, задача герменевтическая (а в ХХ столетии произошел настоящий “герменевтический взрыв”, инспирированный, в значительной степени, работами Хайдеггера, Гадамера и Рикёра). В теоретической физике мы имеем строгие “тексты”, написанные на вполне развитом математическом языке, которые должны стать “понятными”. Поскольку же новоевропейская наука возникла как новое — естественное — богословие, богословие Природы, восполняющее прежнее — сверхъестественное — богословие, богословие Откровения, — то в поисках интерпретации ее результатов естественно обратиться к тому широкому библейскому богословскому контексту, в котором она родилась. И это, на мой взгляд, может открыть немало нового и неожиданного».

Кроме того, стало очевидно, что объективные методы познания не позволяют постичь сущность личности, сознания, психики. «Каждый из нас чувствует, что он обладает личностью, тем, что называется внутренним миром. Но где находится пространство психического? Так, известный австралийский философ Дэвид Чалмерс в 1994 году сформулировал этот вопрос следующим образом: “Почему информационные процессы не идут в темноте?”. Действительно, если наш мозг занимается передачей и обработкой информации, как, скажем, занимается ею компьютер, то зачем наряду с этими информационными процессами возникает еще и какое-то субъективное измерение бытия? Почему оно не возникает в компьютере? Каким образом из объективных процессов, которые происходят у нас в мозгу, возникает субъективная реальность? Это измерение субъективности невозможно уловить никакими объективными методами познания, — рассказал отец Кирилл. — Таким образом, если ученый считает, что мир исчерпывается только тем, во что он может поверить, то нет не только Бога — нет и ученого как личности, как реальности, которая обладает этим внутренним измерением, а есть только совокупность нейронов. Но нашим “Я” мы называем не нейроны, а свой внутренний мир, который для нас не менее реален, чем мир внешний».

Многим представителям естественных наук, особенно воспитанным в советской научной парадигме, принять идею о взаимодействии естественных наук и богословия непросто — об этом свидетельствует, в частности, бурная полемика по поводу недавнего появления кафедры теологии в Национальном исследовательском ядерном университете «МИФИ». Конечно, отмечают исследователи НБЦ СПбГУ, научные результаты, получаемые исследователями, не зависят ни от веры или неверия ученых, ни от их богословского осмысления. Необходимость в осмыслении результатов исследований возникает тогда, когда они становятся элементами общей картины мироздания. Как отметил в своей докладе «Наука верующих или вера ученых: прошлое и настоящее» заведующий кафедрой кристаллографии геологического факультета СПбГУ, дьякон профессор Сергей Владимирович Кривовичев, как раз на стыке естественных наук и богословия исследователи могут работать над рядом интереснейших проблем познания. Это статус законов природы, нематериальная сущность информации, возникновение и природа жизни, возникновение и природа сознания, научное обоснование свободы воли человека. Начать движение от объяснения мира к его пониманию, осмыслить  обнаруживаемые наукой фундаментальные закономерности мироздания — значит, приблизиться к постижению замысла мира, смысла существования Вселенной и человека.

«Является ли богословие наукой?»

Заседание в НБЦ СПбГУ

Этот дискуссионный вопрос в названии своего доклада сформулировал участник секции, руководитель Санкт-Петербургского регионального информационно-аналитического центра Российского института стратегических исследований, профессор кафедры полити­ческой психологии факультета поли­тологии СПбГУ Андрей Леонидович Вассоевич. Действительно, труд­но говорить о кардинальных расхождениях науки и религии, если признать тот факт, что тео­логия является полноправной частью научного знания. Даже во время господства материалистической идеологии в годы советской власти, о богословии, хоть и не признавали его строго официально наукой, говорили все-таки осторожно, используя такие термины, как «доктрина» или «учение». Впрочем, как считает Андрей Леонидович, прежде всего необходимо все же точно определить, что на самом деле является наукой — ведь далеко не всегда всё, что выглядит как серьезная научная разработка, таковой является. И на протяжении прошлого столетия существовали и сегодня продолжают существовать такие формы деятельности, как «лженаучные», формирующие не подлинные ценные идеи, а информационные фантомы. «Поэтому мы не можем критически относиться к тем, кто носит ученые степени кандидатов и докторов богословия», — подчеркнул профессор Вассоевич.

Теме «лженауки» ученые СПбГУ в рамках деятельности Научно-богословского центра также уделяют особое внимание — так, в 2013 году на физическом факультете СПбГУ планируется провести конференцию, посвященную этой проблеме. «Формальные закономерности, которые исследует наука, могут быть наполнены разным содержанием. И на самой возможности такого наполнения и различной его интерпретации могут спекулировать “лженаука”, всякого рода оккультные учения», — пояснил отец Кирилл.

Теология также нуждается во взаимодействии с современной наукой, возникшей именно как естественная теология, богословие Книги Природы. Дело в том, что подавляющая часть наших знаний о мире и человеке — это знания, приобретенные на протяжении последнего столетия в результате стремительного развития науки. И всерьез, глубоко рассуждать о Боге и Его отношении к человеку и миру едва ли возможно без учета всего этого колоссального массива. Этой проблеме посвящена книга протоиерея Кирилла Владимировича Копейкина «Космос, логос и олам», которая сейчас готовится к печати. «Эта работа связана с попыткой гармонизации двух взглядов на мир: с одной стороны, того взгляда, который предлагается современной наукой, научной картины мира, с другой стороны — взгляда на мир, который характерен для библейской традиции. Мне представляется, что эти взгляды не просто противоположны, а они взаимодополнительны по отношению друг к другу. Как подчеркивал Френсис Бэкон, изучение Книги Природы помогает нам глубже понять Библию, которая и сегодня до конца по-настоящему не прочитана и не понята. Благодаря современной науке библейский текст может открыться совершенно новыми гранями своих смыслов! Известный польский ученый Михаил Хеллер, лауреат Темплтоновской премии за успехи в исследовании или открытия в духовной жизни и основатель Центра изучения науки и теологии при Краковском университете, обозначил эту проблему в названии своей книги “Творческий конфликт”. Я думаю, что конфликт между наукой и религией действительно есть, и это как раз творческий конфликт. И наша задача — не сталкивать их лбами, не просто разводить, как не имеющие точки соприкосновения, а сделать так, чтобы из этого творческого конфликта родился какой-то новый взгляд на мир, в котором бы нашли свое место и могли бы взаимодействовать и наука, и религия».

Поиск общего, попытка прояснения взаимных позиций и претензий науки и религии выходит далеко за рамки аудиторных дискуссий — ведь положительные результаты такого взаимодействия неизбежно отразятся на жизни и благополучии всего общества. Может быть, взаимная открытость и возможность диалога помогут решать проблемы пока еще настороженного отношения Церкви к передовым достижениям современной науки — таким, как генная инженерия, синтез органических веществ, искусственное оплодотворение и другим. С другой стороны, понимая предостережения Церкви как опасение за судьбы человечества, пытаясь взглянуть на мироздание с позиций религиозного осмысления, наука получит естественный сдерживающий барьер в создании саморазрушительных для человечества вещей — например, атомного оружия, клонирования человека и т.п. Ведь с точки зрения библейской традиции, технические приспособления — это некие «протезы», которые лишь ярче выявляют степень нашей болезни, это своего рода «обман» природы, насилие над ней, оборачивающееся порой не лучшими последствиями для тела и души (по-гречески само слово «технэ» означает «приспособление», «ухищрение», собственно — обман природы, поскольку при помощи техники человек достигает того, что он не может сделать по естеству). С точки зрения библейской традиции человек должен был изменять этот мир, изменяя самого себя, — ведь человек, как подчеркивал известный американский физик Джон Уилер, воздействует на окружающую его реальность. Но так сложилось, что цивилизация пошла по другому пути. Жития святых являют нам, как это могло бы быть. История Сергия Радонежского, к которому приходит медведь за укрухом хлеба, символически показывает, что человек, который сбрасывает с себя груз греха, уже не боится животных, и животные не боятся его, становятся подвластными человеку. Или, скажем, в житии преподобной Марии Египетской, которое читается ежегодно во время Великого Поста, говорится о том, что старец Зосима увидел, как она во время молитвы в пустыне поднимается над землей, переходит через реку Иордан «яко посуху». Здесь символически показывается, что человек, который изменяет себя, становится выше стихий мироздания и владычествует над ними. Может быть, в каком-то смысле сейчас цивилизация снова подходит к некоему рубежу, когда мы научимся изменять внешний мир не только за счет внешнего, технического, воздействия, а будем изменять внешнюю реальность, меняя самих себя. Как это ни странно, сейчас нас к этому подводит, в частности, квантовая механика, где субъект самим фактом наблюдения в известном смысле влияет на окружающий мир», — рассказал отец Кирилл.

Наука — посредник в межконфессиональном диалоге

История науки уже знает попытки осмыслить научные открытия в контексте религиозных учений. Например, в 1975 году американским физиком Фритьофом Капра была написана книга «Дао физики», быстро ставшая очень популярной. Но развития его идеи так и не получили — восточная философия оказалась слишком далека от науки, сформировавшейся в контексте авраамических религий — христианства (включая православие, католицизм и протестантизм), иудаизма и ислама. Именно в контексте этих религий, истоки которых лежат в библейском Откровении, возникло понятие личности — Бог являет себя как личность, и, вступая в отношения с Богом как с личностью, человек осуществляет себя как личность в некоем абсолютном смысле. Само значение слова «верить» в своем исходном библейском смысле подразумевает «верность» в определенного рода отношениях между личностью человека и личностью Бога. В Ветхом и Новом Заветах часто встречающийся образ брака символизирует такие тесные межличностные отношения — изменяющиеся, динамичные, живые.

Таким образом, наука, которая является не только единым для всех религий способом описания и постижения современного мира, но и, в каком-то смысле, их «общим детищем», может выступить в качестве своеобразного «арбитра» при столкновении нередко противоположных религиозных философских воззрений. «Наука как посредник в диалоге между религиями» — этой теме был посвящен доклад протоиерея Кирилла Владимировича Копейкина на секции «“Конец науки” и будущее религии». «Исследование и осмысление фундаментальных структур, общих как для религиозного опыта, так и для опыта естественнонаучного, является естественным продолжением нового европейского проекта поиска универсального естественного языка, способного, как верят творцы научной революции нового времени, преодолеть противоречия различных вероисповеданий. Наконец, в такой поликонфессиональной среде, объединенной полем научных исследований, может произойти рождение объединяющей идеи, способной обеспечить межрелигиозное согласие и социальную стабильность», — эта мысль ученого вызвала бурное обсуждение между участниками круглого стола. Продолжить его планируется и в новом, 2013 году — в Научно-богословском центре СПбГУ планируется провести серию семинаров с участием представителей всех авраамических религий. Главная задача этих будущих дискуссий — найти пути взаимодействия различных конфессий, если не в сложившихся веками вероучительных традициях, то в одной для всех науке.

Конечно, речь не может идти о получении быстрого результата, но если созданная наукой картина мира будет осмысляться в контексте разных религиозных традиций, это может помочь сформировать такой образ мира, в котором каждой из традиций нашлось бы место. Мир без межрелигиозных конфликтов, кровопролитных войн стоит того, чтобы сделать такую попытку! К тому же, что не менее важно, изучение такого целостного образа мира в рамках современной системы образования, скорее всего, сделает бессмысленной идеологическую пропаганду, когда религиозные противоречия используются в переделе территорий, для захвата и удержания власти, обогащения. Образование делает человека мудрее, способнее более критично относиться к окружающему миру и к себе, быть менее восприимчивым к разрушительным идеологиям.

«Человек, получивший образование, склонен спрашивать — а почему я должен делать именно так? Я думаю, что, например, в эпоху Средневековья противостояние разных религиозных традиций было в значительной степени связано с их замкнутостью, невозможностью даже познакомиться с системой взглядов других людей. Интересно, что глобализация, при всех ее отрицательных чертах, помогает нам на самом деле принять другого и взглянуть на мир его глазами. Об этом в Евангелии повествует притча о добром самарянине, когда человек, следующий закону израильтянина, спросил Иисуса Христа: “А кто мне ближний?”. И Христос ответил: “Тебе ближний самарянин”, то есть человек, который извратил веру, еретик. Несмотря на это, он все равно ближний, потому что помог тебе. Кончается притча словами о том, что следует поступать так же — делать добро другому человеку, даже если он другой веры, другой национальности, цвета кожи, совершенно чуждый тебе — это неважно. А осмысление таких вопросов, как происхождение мира, происхождение человека, в контексте разных религиозных традиций, как мне кажется, дает возможность этим традициям по-новому узнать друг друга, сформировать новый климат взаимоотношений в обществе, способствовать развитию толерантности», — подчеркнул отец Кирилл.

«Формула» Рождества

То, что фундаментальные исследования Научно-богословского центра сосредоточены в Санктетербургском университете, имеет особый смысл и значение. Ведь главная идея, лежащая в основании Университета, — идея универсальности знания — не знания, раздробленного на множество частностей, не механического объединения наук на некой общей основе, но знания, способного с единой точки зрения охватить все целое, весь Universum. Показательно, что в первых строках «Проекта положения об учреждении Академии наук и художеств» 1724 года, созданной Петром I в значительной степени под влиянием идей Лейбница (примечательно, что Лейбницем был также предложен проект объединения церквей, которое, по его мнению, могло быть осуществлено под эгидой православного российского императора Петра I), давалось определение стандартного университета европейского типа: «Университет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко θеологии и юриспруденции, медицины, филозофии сиречь до какого состояния оные дошли, младых людей обучают». Хотя, по примеру европейских университетов, «θеология» (теология) здесь упомянута на первом месте, в дальнейшем богословского факультета в университете не возникло, а теология преподавалась лишь в рамках курсов, читавшихся на межфакультетской кафедре богословия, первым преподавателем которой стал выдающийся лингвист, член Императорской Академии наук по отделению русского языка и литературы, основоположник русской гебраистики, переводчик Библии с древнееврейского на русский язык протоиерей Герасим Петрович Павский. Кроме того, с историей Петербургского университета связана история университетских храмов — храма святых апостолов Петра и Павла в здании 12 коллегий и храма святой мученицы Татьяны в помещении факультета искусств на 6-й линии Васильевского острова. Разоренный и лишенный своих священнослужителей и прихожан в советские десятилетия, в 1991 году храм Петра и Павла был восстановлен благодаря усилиям таких выдающихся ученых, как Л.Н.Гумилев, Д.С.Лихачев, О.А.Ладыженская и других. Они ставили перед собой задачу восстановления духовной опоры, которой в России исторически служило именно православие. Постепенно вокруг храма сложился сплоченный круг прихожан — ученых, преподавателей, выпускников Университета, аспирантов. В храме совершаются богослужения, читаются лекции для студентов, прихожане организуют совместные походы в музеи и паломнические поездки. Что интересно, отмечает отец Кирилл, прихожане очень дружат и активно общаются между собой и в повседневной жизни, вне стен храма, помогают друг другу, поддерживают благие начинания и добрые дела коллег. «Я думаю, что самое тяжелое для человека в этом мире — когда он чувствует себя одиноким. Ведь зачастую даже факт наличия родных, мужа, жены или ребенка от одиночества не спасает. А приход как раз дает возможность почувствовать, что ты нужен другим людям, что они могут тебя поддержать, когда ты в этом нуждаешься».

7 января в 10 часов в храме святых апостолов Петра и Павла состоится праздничное Рождественское богослужение. В преддверии праздника отец Кирилл поздравил ученых, преподавателей, аспирантов и студентов Университета и рассказал, каким ему представляется особый смысл Рождества в наши дни.

«Что значит Рождество для современного человека, пусть даже неверующего? Мы ведь отсчитываем время нашей жизни, нашей эры от Рождества Христова, именно оно осознается сегодня как центр человеческой истории! Ведь в древних языческих традициях царило представление о вечном круговращении мироздания, когда каждый праздник Нового года был праздником перехода через хаос и возвращения к новому циклу. И только в ветхозаветной традиции возникло нынешнее представление о том, что некогда была исходная точка сотворения мира Богом. И от этой точки мы движемся все дальше и дальше, приближаясь к концу света. Но конец света, апокалипсис, на самом деле представляется не трагическим финалом существования человечества, а преображением мира, когда, по словам Откровения Иоанна Богослова, “будет небо новое и новая земля”. Не будет и времени как ощущения некой разорванности, о котором говорит блаженный Августин: “Будущего еще нет, прошлого уже нет, я нахожусь в настоящем, которое сейчас же перестает быть настоящим и утекает, как песок между пальцев, из-за этого я чувствую постоянную свою разорванность”. Это будет мир преображенный, в котором, как пишет Апостол Павел, “Бог будет все во всем”. И вот эта устремленность истории как потока, который имеет конечную цель соединения с Богом, появилась в контексте ветхозаветной традиции. А меру этому «потоку» задало Рождество Христово, от которого стали отсчитывать века нашей эры.

Какую еще удивительную вещь нам открыло Рождество Христово? Что человек настолько глубок, что в него может вместиться Бог. В Библии, в Книге Премудрости Соломона, есть замечательные слова о том, что Бог вложил мир в сердце человека. Причем слово, которое переведено на русский язык как “мир” — это не “шалом” как состояние мирности, а “олам” — мир как полнота бытия. Это то, о чем говорится изначально, в первой главе Книги Бытия — о творении «олама», как потока всего мироздания. Этот мир вкладывается в сердце человека, и с точки зрения библейской традиции, человек не меньше мира, а больше него, может вместить в себя его — и даже Бога! И когда мы, занимаясь наукой, исследуем какие-то процессы, которые происходят, скажем, в недрах звезд, отделенных от нас миллионами световых лет, и когда мы пытаемся проникнуть в первое мгновение после сотворения Вселенной — мы фактически всю Вселенную собираем в себе. Это просто невероятно, что мы можем это понять и можем это включить в свой внутренний мир. И я думаю, что для нас праздник Рождества — это напоминание о том, что если часто жизнь нам кажется какой-то скучной, суетной, поверхностной, то это лишь потому, что мы забываем о той огромной глубине, что есть в каждом из нас. Напоминание о том, что мы должны учиться жить так, чтобы не погружаться целиком во внешнюю суету, но ощущать тот олам, который вложен в сердце каждого из нас. Это дало бы нам такую глубину и полноту переживания жизни, что  мы почувствовали бы себя по-настоящему счастливыми!»

Татьяна Семме