Игорь Вячеславович Ясиницкий, профессор кафедры физической культуры и спорта СПбГУ, все военные годы провёл в Ленинграде. Двенадцатилетний паренёк, он, как все, получал блокадные 125 граммов хлеба, работал сначала сапожником, потом печником-трубочистом. Выполняя тяжёлую недетскую работу, он помогал жителям родного города согреваться в ледяные блокадные зимы.

Игорь Вячеславович Ясиницкий

В мае 1941 года Игорю Вячеславовичу было всего 12 лет. В городе его семья провела всё блокадное и военное время. В памяти университетского преподавателя остались и жуткие, и героические воспоминания тех лет. Постепенно снижались нормы отпуска продуктов по карточкам, люди всеми силами пытались раздобыть какие-нибудь продукты.

После того как замкнулось кольцо блокады, к налётам авиации добавились артиллерийские обстрелы, но голод, начавшийся уже в октябре, был мучительнее всех страданий. Хотя бомбёжки и обстрелы продолжались, на них уже никто не обращал внимания. В конце ноября произошло последнее снижение норм хлеба до знаменитых на весь мир 125 грамм. «Перед войной я очень плохо ел (с детьми это бывает), и чтобы меня не ругали, при первой возможности прятал хлеб с маслом куда только мог, — рассказывает Игорь Вячеславович, — и тут я об этом вспомнил! Мои поиски увенчались успехом, это были разные места: и на верху печки, и в книжном шкафу, и даже в пианино. Хлеб превратился в сухарь, а масло высохло и покрылось плесенью, но сколько было радости!»

В памяти Игоря Вячеславовича сохранились жуткие картины арт-обстрелов Сытного рынка, трамвайных остановок, на которых было много людей. Тогда фашисты намеренно стреляли по мирному населению, несчастным голодным женщинам, старикам и детям.

Особенно тяжёлыми были декабрь, январь и февраль, люди умирали от голода прямо на дороге, в снегу. Но город не сдавался. На Новый 1942 год детям школьного возраста были устроены новогодние елки. Игорь Вячеславович запомнил концерт, на котором один из выступающих читал стихи, в которых были следующие строки: «С нами Сталин, наш отец — будет Гитлеру конец», затем детям дали дрожжевой суп и еще что-то, а также подарок из каких-то сладостей. Подарок мальчик удержался, не съел, а бережно принес домой.

Среди героических людей блокадного времени были бойцы МПВО — самоотверженные люди, которые голодали вместе со всеми ленинградцами, помогали ослабевшим на улице, доставляли их в особые пункты, где отогревали ослабевших, давали кипяток, подбирали детей, у которых умерли родители, свозили трупы в морги и т.п. Ослабевших отчима и бабушку Игоря Вячеславовича доставили в военные госпитали, где их сумели поставить на ноги.

Ещё два запомнившихся на всю жизнь события произошли весной 1942 года. Первое — в начале апреля, когда немецкие самолёты производили массированные налёты на корабли Балтийского флота, стоявшие в устье Невы. Со стороны Кировского моста хорошо было видно, как фашистские самолёты пикировали, сбрасывали бомбы и выходили из пике. Такое можно было увидеть только в кино. Вторую страшную картину Игорь Вячеславович увидел в школьном саду напротив дома — растаявший снег обнажил отрезанные детскую головку и кисти рук. О случаях каннибализма теперь хорошо известно, но тогда это повергло мальчика в шоковое состояние.

Карточки на сахар и масло

В конце июня удалось устроиться на работу учеником сапожника в Петроградский промкомбинат на Кировском проспекте. «Я получил рабочую продовольственную карточку и зарплату 75 рублей в месяц, — вспоминает Игорь Вячеславович. — Так кончилось моё детство, и началась трудовая жизнь. Мой рабочий день, как у несовершеннолетнего, составлял шесть часов. В обед я ходил гулять по Большому проспекту Петроградской стороны. Тогда у меня ещё больше проявился интерес к собиранию марок, которые я приобретал на свою зарплату. Даже ходил по объявлениям по домам. И вот в одной из квартир, как только мне открыли двери, меня встретили две собаки. В первую блокадную зиму жители города съели всех собак и кошек, а тут две живые собаки. Представить себе этих животных даже сейчас трудно — это были скелеты, обтянутые кожей. Но какие должны были быть моральные качества у хозяев, и какую нужно было иметь любовь к этим животным, чтобы сохранить им жизнь».

После решения Ленгорисполкома о том, что детям до 14 лет работать на производстве нельзя, Игоря Вячеславовича предложил взять в ученики печник. Мальчик был принят в ремстройконтору Петроградского района. Коллеги по работе, женщины и другой паренёк примерно такого же возраста, носили кирпичи, месили глину, делали печи для фабрик и жилых домов, забирались на высокие обледенелые крыши и вели трубочистные работы. «Первоначально вылезать на крышу было очень страшно, наклоны крыш в городе очень разные, а особенно страшно было, если крыша оказывалась скользкой, когда выпадал первый снег, — вспоминает профессор. — Сколько мы с моим другом прочистили дымоходов — сосчитать невозможно, но и сколько благодарных слов довелось услышать нам от ленинградцев, которые вновь могли затопить свои печки». Два друга вскоре сдали экзамен и в 13–14 лет стали мастерами 4-го разряда.

День прорыва блокады Игорь Вячеславович вспоминает так: «18 января 1943 года до работы нужно было напилить дров и к 8 часам быть в конторе. Мы с мамой встали в семь часов, и только напилили дров, как к нам приходит бабушка и говорит: «Наши прорвали блокаду!» Мать мне говорит: «Наверное, это ей приснилось». Но это не было сном, действительно, блокада была прорвана».

После блокады жизнь в городе постепенно входила в нормальное русло, прекратились бомбёжки и артобстрелы, наши войска вели успешное наступление на всех фронтах, город приступил к залечиванию ран. А изголодавшийся за эти годы организм всё время требовал еды.

«Однажды мне довелось видеть, как по Невскому проспекту вели пленных немецких солдат, — рассказывает профессор. — Большинство шли с очень понурым видом, и старались не смотреть по сторонам. Странное чувство овладело мной: это была и жалость к этим людям — ведь не по своей же воле они пришли сюда, и гнев за всё то, что они сделали за 900 дней блокады».

Мария Блажнова