В этом году мы отмечали  200 лет Отечественной войне 1812 года, имеющей огромное значение для политического, общественного, культурного и военного  развития России. Участники этой войны превратились в национальных героев,  стали частью великого и славного прошлого.

Александр I

Наполеон

Кампания 1812 года в контексте наполеоновских войн стала одним из ключевых событий европейской истории в военной, политической, социальной, культурно-антропологической жизни России и стран Западной Европы начала XIX века. Это была общеевропейская война, по своему характеру приближавшаяся к мировой. Проходившая в 1812–1814 годов англо-американская война (нападение американцев на Канаду) ослабляла позиции англичан в Европе. Деньгами и оружием Наполеон поддерживал С.Боливара, поднявшего восстание против испанцев в Латинской Америке.

Термин «Отечественная война» не был изобретением «николаевской историографии», как подчас утверждалось. Хотя Николай I действительно много сделал для увековечивания памяти войны 1812 года. Достаточно вспомнить «Александровскую колонну», его план «монументальной пропаганды» в виде постановки памятников на местах сражений. После 1917 года, в соответствии с концепцией руководителя советской исторической науки историка-марксиста М.Н.Покровского, вой­на 1812 года перестала считаться Отечественной, так как антагонистические классы — дворянство и крестьянство, как утверждалось, имели разные классовые интересы, а война велась в угоду дворянству. Впрочем, в конце 1930-х годов понимание Отечественной войны 1812 года вернулось в литературу и преподавание истории. К 175-летнему (1987 г.) юбилею изображение вой­ны 1812 года приобрело хрестоматийный глянец. Предоставим слово военному историку Лидии Ивченко: «Ни красочное художественное оформление, ни обширность текстов, акцентирующих внимание на значимости этого события в истории Отечественной войны 1812 года, не могли скрыть несостоятельность исследовательской мысли, обозначившейся в полной мере в этом парадном издании. Неоднозначные свидетельства источников, “разномыслие” дореволюционных историков были полностью исключены из концепции авторов, преследовавших единственную цель — представить в выгодном свете все замыслы и распоряжения командования в лице Кутузова и их безукоризненное исполнение в битве русскими войсками, следствием чего явилась несомненная победа русской армии. Канва событий, заимствованных у Толя, теперь “отягощалась” множеством фактических ошибок, доказывающих, как далеко разошлась между собой наука и идеология. На этом этапе эволюция русской версии оказалась в тупике, представляя собой, сочинение на заданную тему с использованием определенного набора фактов и выводов».

В период «перестройки» исторической науки во многом произошел отход от привычных идеологических штампов, исследователи исходят из разных идеологических принципов. Среди «болевых точек» современной  историографии Отечественной вой­ны 1812 года вопрос о причинах и характере войны. Не первый раз в исторических трудах проводится мысль, что в истории России не было Отечественных войн. Не было справедливых освободительных войн, которые велись с врагом, вторгшимся на территорию, которую народы России считали своим Отечеством. В период «перестройки» исторической науки в конце 1990-х годов вновь появилась тенденция дегероизации отечественной истории, переписывания истории с предельно негативными оценками всех аспектов российской действительности, принижения роли России в истории, акцентировании на ее негативном образе, столь привычном для европейского обывателя. Применительно к войне 1812 года декларируется, в частности, тезис, что война со стороны Наполеона была превентивной вой­ной против завистливого агрессора Алек­сандра I, из-за упрямства (?) взявшего курс на конфронтацию с Наполеоном и развязавшего вой­ну в Европе. Наиболее полно эта точка зрения представлена в последней монографии известного историка французской армии О.В.Соколова «Битва двух империй» (2012 г.).

Схема Бородинского сражения

Впрочем, столь прямолинейно, — «агрессивная», «неагрессивная» политика, как правило, уже не судят. Следует признать, как констатировал в своем диссертационном исследовании Л.И.Агронов, что «в отечественной историографии возобладала теория национально-государственных интересов в международных отношениях, сформулированная в рамках западной школы “политического реализма”, которая исходит из того, что международная политика, “как и любая политика, есть борьба за власть”. Более важным являлось отношение народа к войне, которая изначально воспринималась, говоря словами Багратиона, как «война национальная». Термин «Отечество» широко использовался в манифестах Александра I. Представители всех религиозных конфессий призвали единоверцев защищать «любезное Отечество». Поэт Ф.Н.Глинка в книге «Подвиги графа М.А.Милорадовича в Отечественную войну 1812 года» (опубликована в Москве в 1814 году) уже использовал это понятие. Война не была русско-французской по составу армий противоборствующих сторон.

В «русской кампании» Наполеона с разной степенью принуждения участвовало 25 больших и малых европейских государств. Собственно французов в наполеоновской армии было немногим более трети общей численности. По уточненным данным О.В.Соколова, основанных на архивных документах, «иностранцев» в «Великой армии» было 64,6% (415 705 тыс. из 674 024 без 30-тысячного австрийского корпуса, формально не входившего в состав Великой армии). После французов вторыми по численности были немцы — 147 728 человек (пруссаки, саксонцы, вестфальцы, баденцы, гессенцы, вюртембергцы, баварцы, уроженцы мелких немецких княжеств). На третьем месте были поляки — 78 820 человек (их ряды пополнились в России еще на 15–19 тысяч человек). Итальянцев — уроженцев Итальянского королевства на севере Италии и неаполитанцев) было 30 059 человек, далее следовали датчане, швейцарцы, португальцы, испанцы, хорваты, далматинцы, иллирийцы… Не случайно современники называли армию Наполеона нашествием «двунадесяти язык».

Многонациональной была и российская армия, хотя традиционно в нее призывалось по рекрутской повинности население европейской части России, прежде всего украинцы и белорусы, уроженцы прибалтийских и многонациональных поволжских губерний… Освобождены от рекрутской повинности при Александре I были евреи, а также и сибиряки, платившие за это дополнительный налог и активно помогавшие во время войны своими пожертвованиями. Не распространялась повинность и на народы Кавказа, Закавказья. Вопросы комплектования и численности русской армии накануне и в 1812 году на основе документов Российского государственного военно-исторического архива были рассмотрены в работах С.В.Шведова, посвященных комплектованию, численности и потерям русской армии. В 1811 году численность русской армии, включая офицеров, превысила 600 тыс. человек. В составе офицерского корпуса совместно сражались немцы, грузины, армяне, представители народов Кавказа…

Но, помимо армии, велика была роль ополчений. В 2007 году итоги изучения этого вопроса подведены в книге И.Ю.Лапиной «Земское ополчение России 1812–1814 гг.» (СПб.,2007). Чис­лен­ность ополченцев только в «ополчающихся губерниях» превысила 200 тыс. чел., а общая численность достигла по некоторым подсчетам 300 тысяч. Это составляло половину регулярной армии! Отечественный характер вой­ны 1812 года подтверждается участием в ней всех народов России, за исключением поляков, которые в массе поддержали Наполеона, в надежде на восстановление утраченной государственности. Но были и поляки, которые сражались в рядах русской армии. Участию Донского казачества в войне были посвящены фундаментальные исследования А.И.Сапожникова.

Продолжается исследование участия различных народов России  в войне в составе ополчений, национальных частей, действующих как в составе казачьих формирований, так и в национальных конных частях на основе манифеста о формировании ополчений. Только украинские губернии дали 70 тыс. чел. пеших и конных ополченцев, из которых были сформированы уланские и казачьи полки. Чисто национальными по составу были 20 конных башкирских полков, 4 крымско-татарских, 3 калмыцких (один казачий, 2 ополченческих; еще больше калмыков было в составе Войска Донского), по 2 тептярских (этно-сословная группа татар и представителей других народов на вотчинных башкирских землях) и мишарских (мещеряки). Казахи, не составляя отдельных частей, участвовали в боевых действиях в составе башкирских и оренбургских казачьих полков. Евреи, находящиеся в зоне военных действий, помогали в разведке, их помощь была отмечена великим князем Николаем Павловичем (будущим императором), А.Х.Бенкендорфом, Денисом Давыдовым… Эти и другие факты опровергают мнение некоторых историков и публицистов, что не все народы России участвовали в войне.

На военно-историческом фестивале в честь 200-летия Отечественной войны 1812 года в ЦПКиО им.Кирова в сентябре 2012 г. Фото: Татьяна Семме

В целом и представитель старшего поколения В.Г.Сироткин, и представитель новой школы О.В.Соколов, единодушно признают, что дипломатическая дуэль накануне войны 1812 года была выиграна Александром I. Турция была выведена из войны, а Швеция из врага превратилась в союзника. Аналогичный вывод делается и относительно успехов русской разведки, именно разведанные сведения ложились в основу планов войны, разрабатываемых обеими сторонами. Планами России и Франции в 1810–1812 годов впервые глубоко занялся В.М.Безотосный. Тезис, что Александр I в 1811 году готовил войну против Наполеона на территории Великого герцогства Варшавского, выдвинутый О.В.Соколовым, на самом деле ничего не доказывает. Даже если бы такое нападение состоялось, то почему бы это гипотетическое нападение тоже не рассматривать как превентивную войну? Или превентивную войну имеет право вести только Наполеон? В любом случае, перешли бы границу русские войска или нет, Наполеон вел «Великую армию» на войну. Как отмечает даже О.В.Соколов, «военная машина империи Наполеона была запущена и не могла остановиться».

Конкретные рубежи продвижения наполеоновской армии в Россию намечены не были. Наполеон планировал разбить русские армии в приграничных сражениях (по любую сторону границы), но, следует согласиться с мнениями историков (того же О.В.Соколова), что общим рубежом были Днепр и Северная Двина, то есть восточная часть бывшей Речи Посполитой. Это помогло бы разыграть в переговорах с Александром I «польскую карту». Идти на Москву или завоевывать Россию Наполеон, скорее всего, не планировал, а Россия нужна ему была как союзник против Англии. Можно спорить, союзник сильный или слабый, но, во всяком случае, дееспособный.

Существует и другая точка зрения, поддерживавшаяся в свое время советской историографией, о стремлении Наполеона захватить Москву, короноваться в Москве в качестве русского царя, рассматривая это как важнейший шаг на пути к мировому господству. Доказать или опровергнуть этот тезис невозможно. Может, Наполеон об этом и говорил (мемуары ненадежны), возможно, еще чаще думал (мечтать не вредно). Среди медалей, отчеканенных во Франции в связи с «русской кампанией», известна не только медаль «Французский орел на берегах Днепра», но и редкая медаль «Французский орел на берегах Волги» (авансом?).

После демонстрации военной активности в пограничных районах России в 1811 году, Александр I фактически стал выжидать, окончательный план ведения войны (наступательный или оборонительный), скорее всего, не был принят. Общая численность наполеоновских войск, их соотношение традиционно являются предметов дискуссий. Цифра 678 тыс. чел. Великой армии (с учетом австрийцев) и ранее приводилась в литературе, но теперь она получила архивное подтверждение в монографии О.В.Соколова. По его мнению, группировка, предназначенная для ведения боевых действий в начальный период войны, составляла 440 тыс. чел. Численность русской армии в приграничных районах в направлении удара противника была немногим более 200 тыс., а с учетом тыловых частей и флангов в пределах 300 тыс. чел. Далее, как Наполеон, так и Александр I задействовали резервы.

В последние годы немало сделано в изучении биографий полководцев, отдельных сражений и, прежде всего, Бородинской битвы. Итоги этому осмыслению подведены в кандидатской историографии (2005 г.) и книге (2009 г.) Л.Л.Ивченко. Лидия Ивченко реконструировала события Бородинского сражения, включая бой за Шевардинский редут, 24–26 августа (5–7 сентября) 1812 года. Коренному пересмотру подверглись хронометрия битвы, соотношение сил и потери противоборствующих армий, планы сторон и их реализация, ход битвы. Ее выводы в целом подтверждают версию битвы, предложенную французскими историками. Характеристике состава войск и численности русской армии накануне сражения посвящена книга А.Васильева и А.Елисеева (1997 г.) Уточнено в частности, соотношение сил (из более чем 150-тысячной армии Кутузова регулярных войск было только 114 тыс., остальные — ополченцы и казаки), количество атак (до 4) на Багратионовы флеши, время ранения П.И.Багратиона (около 9 часов утра, а не в 12 часов). Захват противником флешей произошел не в 12, а около 10 часов утра. Время рейда Платова и Уварова, сыгравшего определенную роль в ослаблении давления в центре, также определяется между 9 и 10 часами. О наполеоновской армии писали А.И.Попов, В.Н.Земцов, А.А.Васильев. В частности, В.Н.Земцов пытается реконструировать события 1812 года на макро- и микроуровнях, уделив внимание исследованию внутреннего мира воинов наполеоновской армии, подчеркнув роль человеческого фактора на войне. Дискуссионными остаются цифры потерь противоборствующих сторон и оценка итогов Бородинского сражения (по уточненным данным С.В.Шведова, потери Кутузова убитыми и ранеными составили до 50 тыс. чел.).

Как известно, и Наполеон и Кутузов заявили о своей победе. Вероятно, оба лукавили. Дискутируются версии о победе Наполеона, победе русской армии или боевой ничьей. Возможно, по формальным признакам (взятие противником ключевых пунктов на первой линии обороны, отход левого фланга армии Багратиона на 700 метров за Семеновский овраг, большие потери и в результате оставление утром следующего дня поля сражения), тактическая победа и была за Наполеоном, но стратегически победил М.И.Кутузов. Русская армия вновь не была разбита Наполеоном. Последующие сражения при Тарутине и особенно при Малоярославце окончательно закрепили стратегическую инициативу русской армии.

Дискуссионными остаются подходы к оценке крестьянского партизанского движения. В настоящее время традиционные взгляды на значение «дубины народной вой­ны» подвергаются ревизии. Вновь повторяются старые доводы, что крестьянского партизанского движения не было (были в лучшем случае отряды самообороны или просто «грабителей»), крепостные крестьяне не были свободными гражданами и не могли действовать осознанно, что побудительной причиной их действий был грабеж и т.д. Тем не менее, остаются неопровержимыми факты больших потерь армии Наполеона не только от армейских партизанских отрядов, но и от действий крестьян. Для исследований последнего времени характерно внимание к человеческому фактору, судьбе военнопленных («своих» и «чужих»), повседневной жизни армии и народа. Этим сюжетам посвящены исследования Н.Н.Ауровой, С.Н.Искюля, Т.Н.Гончаровой и других авторов.

Историки спорят о расхождениях взглядов М.И.Кутузова и Александра I относительно перспектив зарубежных походов русской армии. Этот вопрос был подробно проанализирован К.Б.Жучковым, который пришел к выводу, что М.И.Кутузов не был противником выхода русских войск на берега Вислы, как удобной линии обороны. Роль русской кампании в крушении Наполеоновской империи отрицать сложно. Даже О.В.Соколов признает, что это поход Наполеона в Россию и его последствия были началом конца Наполеоновской империи. Менее исследованным остается участие русской армии в зарубежных походах 1813–1815 годов (VI-VII коалиции). Хотя русских войск не было при Ватерлоо в 1815 году, они вновь, как это было в 1814 году, вступили на  территорию Франции, участвовали в приграничных боях, и вновь вступили в составе коалиционных войск в Париж.

Проблема участия России в коалиционных войнах важна еще и потому, что для европейской историографии характерно преуменьшение значения России в политической истории Европы. Характерно, что и в современной отечественной историографии мало толковых работ по этой проблематике. В.М.Безотосный отмечает , что английский историк Д.Ливен считает удивительным, что «огромный вклад России в уничтожение империи Наполеона был преуменьшен британскими, французскими и немецкими историками. Более интересен вопрос — почему российские историки также внесли свой вклад в умаление значимости усилий своей собственной страны». Определенной односторонности способствовала и увлеченность событиями прежде всего 1812 года, хотя жертвы России в 1813–1814 годов были намного больше.

Итоги падения наполеоновской империи для России и роль Венской системы также остаются дискуссионными в плане новых подходов к оценке геополитических и геостратегических перспектив России. Несомненно, как и во время столетнего юбилея в 1912 году, новый юбилей победы над вражеским нашествием 2012 года обязательно привлечет внимание к этим героическим страницам нашей истории.

Л.В.Выскочков,

профессор кафедры истории России с древнейших времен до XX века