О науке, изучающей книгу, ставшую краеугольным камнем всей европейской культуры, рассказал профессор кафедры библеистики СПбГУ Анатолий Алексеевич Алексеев. Как выяснилось, знание древних языков, археологии и этнографии — лишь первая ступень к пониманию Книги книг, способной и сегодня говорить на серьезном языке и о серьезных вещах.

— За двести лет существования библеистики как научной дисциплины Священное Писание получило исчерпывающий комментарий: мы располагаем тысячами книг, исследующих самые тонкие нюансы библейского текста. Казалось бы, если мы знаем о Библии так много, в чем актуальность ее изучения в XXI веке?

 — В истории есть события, которые имеют не просто историческое и культурное, но и цивилизационное значение. Например, освоение пшеницы или изобретение железа. Иудаизм и христианство являются в этом смысле цивилизационными религиями: они создают принципиально иную по сравнению с язычеством религиозную систему. Появление этих монотеистических религий создает другую цивилизацию. И обе они связаны с Библией.

Библеистика — такая же наука, как и все остальные. Но из всех историко-филологических наук библеистика единственная, которая в XX веке осталась неразделенной на подобласти (археология, история), как это произошло со всеми остальными историко-филологическими науками. Кроме того, Библия, как книга религиозного содержания, дает ответы на вечные вопросы о жизни и смерти. Эти ответы не то чтобы являются единственно возможными, но охотно принимаются большинством людей. Библия помогает преодолеть ужас ограниченности человеческой жизни во времени. Без нее ни христианство, ни иудаизм не в состоянии объяснить, как это сделать.

— Вы ведёте в университете библейское богословие. Чем отличается библейское богословие от христианского или иудейского?

— Поскольку университет не является конфессиональным заведением, то изучая Библию, мы ограничены лишь библейским текстом, а не конфессиональными догматами. Оценивать Библию как историческое сочинение невозможно, потому что в таком случае мы столкнемся со многими вопиющими противоречиями и нелепостями в ее текстах. Понимать Библию буквально (например, что был первый день творения, второй день творения) не имеет смысла: Библия едва ли может объяснить устройство мира. Но Библия сохраняет свою значимость как трактат о спасении, то есть о преодолении ограниченности человеческой жизни. На каждой странице мы видим, как повествование связано с общей идеей спасения. Мысль о том, что Библия есть целостная история спасения, восходит к немецкому ученому XIX века Герхарду фон Раду. Он предложил не отождествлять общий библейский замысел с его отдельными элементами, каждый из которых может иметь свою узкую задачу. Между тем вопрос о спасении уже решен в пользу человека. Всякий человек оценивается как личность, независимо от его достижений. И надо сказать, что участь праведников не многим отличается от участи грешников. Почему так много грешников среди нас? Потому что они знают, что в конце концов все будет хорошо.

— Это приводит нас к печальному выводу, что человек может прикладывать силы для приближения этой прекрасной картины, а может и не прикладывать. От его усилий ничего не зависит.

— Вопрос о свободе воли очень усердно рассматривался лютеранами и кальвинистами. Они сказали: только верой спасается человек. Значит, человеческая деятельность освобождается от какой бы то ни было оценки. Это очень сложный вопрос, потому что сама по себе вера должна привести человека к тому, чтобы он не совершал злых деяний. Но мы видим, что это не получается чисто автоматически. Поэтому вопрос остается открытым, а покаявшийся разбойник — любимейшая фигура в христианстве.

— Какое место в мире Библия отводит человеку?

— С точки зрения библейского богословия у человека очень высокое место в мире: он обладает самой главной чертой, которая уподобляет его Богу, — даром творчества. Дар творчества и дар слова отделяет человека от всех других существ и ставит выше ангелов.

— Существуют ли противоречия между христианскими воззрениями и Библией?

— Нет. Хотя иногда может так казаться. Например, все христиане убеждены, что есть посмертная участь для души: человек помер — и душа в раю. Тогда зачем же воскресение мертвых? В Библии же не предполагается ни рая, ни души, ни загробного существования. Но если мы обратимся к христианскому Символу веры (краткому изложению христианских догматов. — Ред.), то всё сходится: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Из этого вовсе не следует существование рая. Скажите кому-нибудь в христианстве, что рая нет! А в Символе веры его нет.

— В Ветхом Завете формулируется идея монотеизма. Однако, не секрет, что в библейском тексте сохраняются следы политеизма. Традиционный взгляд приписывает возникновение монотеизма деятельности Моисея. С вашей точки зрения, к какому времени относится появление монотеизма?

— Действительно, возникновение монотеизма часто относят к эпохе Моисея, но сегодня в этом практически невозможно разобраться. Например, из Библии трудно понять, в чем же была роль Моисея. Если Моисей действительно предполагал установление монотеистической системы, то он не смог добиться одного — устранить жертвоприношение, то есть культ. И его концепция единого бога совместилась со старым политеистическим культом. Этот ужасающе кровавый культ так и остался, и продолжал существовать до римского времени. Даже в начале новой эры есть ритуал, который ничем не объяснить: зачем убивать животных на жертву? Нелепица! Представьте себе этот Храм: Ирод Великий перестраивал его 46 лет, всё было сделали чудесно, разумно — и вдруг стоят жертвенники, где с утра до вечера забивают жертвенных животных. Храм даже пришлось украсить высокими золочеными остриями от птиц. Потому что они собирались чудовищными стаями клевать эти останки. Я думаю, толкование на отрывок об изгнании торгующих из Иерусалимского храма, что «храм не место для торговли» — неправильное толкование. Изгнание жертвоприношения из храма — вот что делает Иисус. Я впервые это понял, глядя на картины старых итальянских мастеров — Якопо Басано и Джованни Кастильоне. Там изображается, как Иисус гонит стадо быков, и тут мне пришло в голову, что он выгоняет не торговцев, а жертвенных животных.

— По сравнению со многими европейскими культурами, особенно протестантскими, русская культура довольно слабо связана с Библией. Почему Библия не легла в основание русской культуры, как это было в культуре Германии или Испании?

— Потому что когда начиналось национальное строительство в Европе, Библия была переведена на национальный язык как первое основание национальной культуры. В Западной Европе остро стоял вопрос понимания текста: до перевода Лютера немцы пользовались абсолютно непонятным им латинским текстом. А у нас была так называемая Острожская Библия — первое полное издние Библии на церковно-славянском языке, осуществленное в 1580–1581 годах Иванов Федоровым в городе Острог (Волынь). Начиная с XVII века, предпринимались попытки положить церковно-славянский язык в основание русского языка. Весь XVII век славянский употребляли на Руси то для занимательных повестей, то для романов, а в петровскую эпоху пытались приспособить этот язык для перевода ученых сочинений по географии и истории, но потом как-то это дело бросили и стали развивать русский язык. И русский литературный язык шел мирским путём. Влияние Библии свелось к минимуму.

Но в сумме получилось так, что из славянских языков как раз русский язык находится в наибольшей связи с церковно-славянским. Мы к языку славянской Библии ближе, чем болгары, на языке которых церковно-славянский практически и появился. Другой вопрос — применение русского языка в богослужении. До сих пор русский язык так и не удостоился церковного применения: ни в богослужении, ни в чтении Священного Писания за богослужением. Сегодня литургию служат на всех языках Европы, кроме русского. И боюсь, что момент для создания перевода литургии упущен. Мы будем вынуждены остаться на церковно-славянском языке, потому что при переводе возникают такие технические вопросы, на которые наша культура сегодня не в состоянии ответить. Современный русский адекватный текст будет таким же сложным, как и церковно-славянский. Некоторые думают, что греки, у которых богослужение на современном греческом, понимают его лучше, чем мы церковно-славянский. Ничего подобного! Это очень ученый язык, который греки тоже не понимают.

— В нашей культуре и с русским переводом сложилась уникальная ситуация: существует один перевод Библии на литературный русский язык — так называемый Синодальный перевод. Он существует на протяжении 150 лет и на сегодняшний день его монополии ничто не угрожает. Как такая ситуация повлияла на восприятие Библии русским читателем?

— Возникли тенденции к сакрализации Синодального перевода, и всякие идеи исправить или улучшить его встречают отпор, даже нежелание это обсуждать. Думаю, это нехорошо, так как один перевод не в состоянии передать всего многообразия текста. При этом не надо думать, что мы сделаем какой-то перевод, который полностью заменит Синодальный. Пусть будет много переводов, как в англоязычных странах, где их, наверное, сто или больше. Хотя и там ситуация похожая. Библия короля Якова — перевод на английский, выпущенный в 1611 году, является базой для англиканской церкви. Из него, конечно, в новых издания убирают архаичные формы, как-то модернизируют, но, в общем и целом, у этого перевода такие же черты, что и у Синодального. Он включает в себя большое наследие латинского языка. Переводчики не выбросили старые латинские переводы, а взяли их за основу, отредактировали по еврейскому и греческому тексту. В принципе, так же возник и Синодальный перевод: брался старый церковно-славянский текст и исправлялся по совокупности еврейского и греческого текстов. Это хороший путь для любой традиции: не бросать старое, а модернизировать перевод. В прошлом 2011 году Российское Библейское общество выпустило новый полный перевод Библии на русский язык. Но оценивать этот труд пока что рано.

 Над материалом работали Анна Желонкина, Владимир Иванов и Максим Фионин

Беседовал Владимир Иванов